Из пункта А в пункт В по лесной дороге скоростью Х идет дурачок.
С неба звездочки падают, как гордые ангелы, в башке играет гаражный рок.
Исходных данных не хватает, автостопа тоже нет, значит города В не достичь,
А в этом городе есть междугородний телефон, и без него невозможно жить.
Парням с ТВ, бывает, в стопе помогает фанта, а в черном небе летит самолет,
Но я, увы, предпочитаю фанте портвейн, так что сей камень не в мой огород.
Хотелось лечь поперек трассы, но услышал Бог, так что уже через три часа
Все будет так, как пел уже Володя Высоцкий: гудок и "Здравствуй, это я".
Я приезжаю в город В, но он точно такой же, как и уездный город N:
Пьяные рожи, табличка УЛИЦА ЛЕНИНА и лущит семечки под нею нацмен.
Меня встречают, обещают хлеб, соль, полный зал и вписку, а также памятников обзор,
Но телефонный провод сдал здесь на цветной металл на днях безвестный местный вор.
Во мне восстал Жеглов, Дзержинский и Малюта Скуратов, только толку мне в том не хрена.
Мне предлагают джин-тоник, и я его пью, чтобы не нюхать, как горят мои крыла.
Но - снова чудо: кто-то вспомнил, что в переговорном сегодня ночью на смене герла,
Его герла, а, значит, там возможна халява, гудок и "Здравствуй, это я"
Нет, монумент космонавтам мы смотреть не пойдем, на фик подъезд, где бухает толпа.
Изобразив бесстрастие компасной стрелки, с кирпичным ликом я шагаю туда,
Где вполне рафаэлева телефонистка открывает мне свежайший секрет,
Что широка страна родная, неизвестны причины, и по ним связи два часа уж как нет.
Это что, Кали Юга?! Новый Порядок?! Или Басаев взял в заложники пару столбов?!
Это не Гоголь уже и даже не Кафка, и даже не Ильф и Петров!
Это вообще... Дальше пропуск (цензура),- короче, шел я через шесть этажей,
Но шагай хоть до девятого, пляши там на крыше - черный ворон, nevermore, туз пикей...
Короче, пьянка была, а после был концерт, и я порвал четыре струны.
Всем, в кого верю, это была молитва, всему, что вижу - объявленье войны.
Летали алые мухи, а за левым плечом пристроился незримый суфлер.
С телеэкрана египетским профилем сокола вещает некто Альберт Гор.
Под ветром бури равноденствий с треском занялись крыши красным отблеском на тьме наших лиц
Холодным пламенем инферно, а тот, что слева, звал клиентов в клуб самоубийц,
Чтоб пристрелить геометрию Эвклида, где карта плоской Земли вольна
Превращать в подобие доз героина гудок и "Здравствуй, это я".
Концерт закончен был как надо - приездом ментовки - руки за голову, мордой к стене.
Насколько все мы порой иногородни, настолько мы не в родной стране.
Товарищ сержант, я вам все расскажу про дом родной и про сад у реки,
Про закаты, рассветы, или, лучше, спою. Вы правы, мне края ваши чужи.
Да, да, прописка и сердце мои - в ином месте. Зачем я здесь?- Я и сам не пойму.
Так отпустите ж... Хотите, вам все подтвердят - я для того на пять сек. позвоню.
Почему я хамлю?.. Захлопнулась дверь - теперь можно спать до утра,
Чтоб перепутать, во сне или наяву добрый сержант и голос после гудка.
Поспать мне не дали - тусовка приняла меры и принесла двести рублей.
Мы вольные птицы, пора, брат, на вписку, с рассветом же опять на хайвэй.
На вписке ждет пиво с просьбой спеть "убей янки" и прочая сансара сует,
А я не хочу ни туда, ни в нирвану - Ватерлоо, надпись "выхода нет".
Но, как случаются сказки с херовым концом, так и реальность себе не верна:
Карета не стала тыквой, в мир вернулись все краски, где-то смерть от себя умерла.
Что нашел я на вписке, я думаю, ясно. В сердце Псалма 90 слова
И "я, наверное, поздно, прости, что разбудил, звоню просто так, целую. Пока."
