Хорошо что взял с собой заточенный карандаш - просто здорово! Мне намного больше нравится писать карандашом - не знаю почему... Может выгляжу умней со стороны? Точно! - Эх, а я думал что мне-то такие вещи до фонаря, в смысле как я выгляжу со стороны. Что только не влезет в башку во время 'первого' пива!. Кстати, о пиве - они называют его 'Вайцен' - есть темное, есть светлое - мне нравится светлое. А! - 'первое' пиво - это первые пол-литра, их, пол-литров может быть много, но первые - очень важные! Это как на перекрестке - какую дорогу выберешь... ну, в общем, туда тебя и занесет. Поэтому к 'первому' пиву нужно относиться особенно серьезно. И чтобы никакая сволочь... э... да! Только так! Наверное я специально так сел, чтобы было видно весь зал. И пришел пораньше, пока никого нет, чтобы сесть именно так. Это понимаешь потом, совершенно неожиданно для себя, когда половина 'первого' пива уже выпита. Понимаешь и удивляешься своей необыкновенности. Хм. Или придумываешь всякую всячину, чтобы скрыть свою посредственность. Я еще не решил, как мне сегодня себя воспринимать. Я прислушиваюсь к себе, а слышу, как готовится мой 'стик' - настоящий - говяжий, не вмещающийся в тарелку, и самое главное прожаренный только наполовину. Розовый внутри, но без крови. Я это знаю точно - я так заказал. У хорошенькой офицантки с явным испанским акцентом. У меня акцент русский. Говорим мы на немецком. Дурдом. Она это поняла сразу, я имею ввиду акцент - у нее проскользнуло что-то во взгляде, при первых моих словах. Теплота, кажется. Наверняка дедушка в свое время кричал 'Но пасаран' и крестился на русский истребитель. Не знаю как в других языках - в немецком, стоит открыть рот - можно с точностью до сотни километров определить, откуда этот рот открывший родом. Это касается местных, с иностранцами еще легче... Ах, какая у нее ПОПКА! И не думайте себе там ничего. Извращенцы! Когда восхищаются 'Данаей' Рембрандта не смотрят на... ну, - не мне это вам обьяснять. А! Наплевать, что вы обо мне подумаете, - мой 'стик' уже несут! Мы улыбаемся друг другу, как только встречаемся взглядами. Нет. Не со 'стиком' - с офицанткой. Она появилась из-за угла с огромной тарелкой на ладони - нет, это даже не тарелка, а скорее блюдо - овально-продолговатое.. Боже, как ему там уютно! Нет. Не 'стику'. Блюду на ладони. Вы меня определенно не всегда правильно понимаете... Я ясно выражаюсь? Хорошо. Что-то я отвлекся. Да. Мы улыбаемся друг другу: она - потому что думает, что я рад 'стику', да и вообще у нее работа такая, а я... Со мной сложнее. 'Стику' я конечно рад, и мне приятно, что удалось ввести ее по этому поводу в заблуждение... Она и не подозревает, что я улыбаюсь заранее тому, что когда она будет уходить, я снова увижу ее ПОПКУ. Вслед же улыбаться как-то не очень - тут уж в заблуждение уже никого не введешь... Вот и улыбаемся друг другу. Скажу больше, второго пива я еще не заказывал - специально не допил первое до донышка - это чтобы был повод увидеть... э... улыбнуться еще раз. Кстати, непосредственно о ПОПКЕ. Бывают мерзкие задницы, которые не скрыть ни дорогими джинсами, ни сидячим образом жизни. К этому привыкают, как привыкают к собственной лысине, ценам на бензин или шумным соседям - этого стараются не замечать. К хорошенькой попке привыкнуть невозможно. Это как пиво - все время разное. Я ее попросил заточить мне мой карандаш... Ууууа! Я пишу о ее попке, а она мне помогает. Я об официантке. Так вот, в который раз уже, - ПОПКА. Да она, блин, специально повязала этот дурацкий фартук так, чтобы не было видно изгиба бедер! Попку видно, а изгиба - нет. Как машина без колес. Его нужно угадывать, этот изгиб. Причем, если я вижу машину без колес - ясно: машина ехать не может. А здесь ведь все сложнее... Начинаешь гадать - еще сильней хочется увидеть. Черт!!! Взмахом руки я заказываю второе пиво - улыбаюсь, когда вижу молоденькую испанку, спешащую ко мне с высоким пивным фужером. Она улыбается, наивно думая, что я радуюсь пиву. Пусть думает, мы-то знаем что это не так! Короткий черный фартук поверх голубых джинсов. Она это делает специально! Все - понял я ее улыбку, когда она приносит 'стик', пиво или заточенный карандаш... - означать это может только одно: 'ФАРТУК - НЕ СНИМУ!' Иногда я поражаюсь своей проницательности, особенно после второго пива. Заказываю третье: теперь мне кажется, в ее улыбке проскальзывают грустные оттенки - я это сразу понимаю так: 'Хозяйка не разрешает мне снимать этот дурацкий фартук'. Я его увидел! В смысле, изгиб! Она наклонилась чтобы поднять вилку, неловко уроненную мужиком за соседним столиком. Это было необыкновенно! Я сразу проникся симпатией к этой толстой немецкой роже, уронившей вилку. И даже подозрение, что вилка была уронена нарочно, мелькнувшее облачком, смутило меня только на мгновение - нагнулась-то она в правильную сторону! Наполовину допитое третье пиво кричало: 'Специально!'. Услышав и оценив этот немой вопль, я прибавил к симпатии злорадство. Мюнхен. Середина января. Маленький отель-ресторан, стоящий на оживленном перекрестке улиц с четырехрядным движением, гул которого не стихает даже ночью. Внутри, в отделанном моренным дубом зале ресторана полыхает камин. Дрова не трещат - топят березой. Низкие, на цепях, кованные люстры освещают желтыми абажурами только столы с живыми желтыми тюльпанами. Зал опустел - уже поздно. На стенах рога оленей, видимо добытых в свое время хозяином, чередуются с литыми, черными от времени подсвечниками. Где-то слышится мужской говор на саксонском диалекте - далеко же вас занесло.. В углу, за массивным столом, спиной к окну, сидит мужчина, неполных сорока лет и торопливо пишет на розовом рекламном листке огрызком простого карандаша. Кириллицей. Перед ним наполовину пустой фужер с мутным светлым пивом. Они называют его 'Вайцен'. Мужчина отвлекается на подходящую официантку, в грустной улыбке которой можно угадать: 'Да ты, братец, алкаш...'
